 |
Идет война между Ираном и Ираком. Советский Ан-22 привез груз в Багдад и на другой день должен что-то еще доставить на полевой аэродром, поближе к зоне боевых действий.
В Багдаде экипаж приглашают отобедать. Хоть и было свое, но любопытство одолело. Согласились. Привезли их в мраморный дворец. Прохлада, в каждом углу цветные телевизоры (тогда еще редкость) и кожаные кресла. В каждом зале фонтаны и птички в золотых клетках поют. Обед превзошел все ожидания. Разве что птичьего молока и свинины не было. Лучше чем в Парижских ресторанах.
Летная гостиница – 5-ти звездный отель. Роскошь и красота - невиданная. Как в раю летчики до утра пребывали. Только гурии их не посетили. Нельзя. Ислам.
Наутро после великолепного завтрака, на шикарном автобусе к самолету отвезли. Вылетели они на полевой аэродром.
Когда прилетели, их иракский капитан встретил. Предложил отобедать. Вспоминая восхитительные блюда и прекрасные залы багдадской летной столовой, они с радостью согласились. Правда, заметили, что их согласие капитана не очень обрадовало. Тем не менее, он по рации автобус, разбитую колымагу, вызвал. Вид автобуса породил неясные подозрения, но видения иракской кухни затмили неприятное впечатление.
Они долго ехали по выжженной степи. Было жарко, и автобус скрипел всеми частями. На горизонте они увидели глинобитную кошару и решили, что ехать еще далеко. Но оказалась, что кошара и есть летная столовая. На двери висел амбарный замок.
Капитан извинился и исчез за кошарой. Откуда-то изнутри стали доноситься гортанные крики. Минут через десять появился красный, раздосадованный капитан. Командир экипажа сказал, что если какие-то проблемы, то они обойдутся без обеда. На что капитан руками замахал и сказал, что обидится. Затем повел экипаж в кошару с черного хода. Они зашли в пустую кухню, где на плите сидел повар в колпаке и отмачивал ноги в большом казане с теплой водой. Он с интересом поглядел на летчиков, не сказал ни слова и не сделал ни малейшего движения.
Капитан провел экипаж в обеденный зал, которому отводилась половина кошары. Глинобитный пол был покрыт пыльными овечьими шкурами, на которых стояли низенькие столы. Стульев не было. В лучах солнца, пробивавшихся сквозь прорехи в крыше, танцевали крупные пылинки.
В тягостном ожидании прошло больше часа. Капитан пытался поддерживать светскую беседу, но каждые десять минут убегал на кухню поторопить повара. Возвращаясь, он делал успокаивающие жесты рукой. Появился грязный заплаканный мальчик. Он положил перед каждым глиняную миску, ложку и лепешку.
Наконец появился повар. На вытянутых руках он нес большой дымящийся казан, подозрительно напоминающий тот, в котором он давеча ноги отмачивал. Большим половником он разлил жирнейшую похлебку из бараньих хвостов. Есть ее, судя по запаху, было невозможно. Тем не менее, капитан, подавая пример, приступил к еде. Что бы не обидеть гостеприимного капитана летчики съели по паре ложек. Лучшая ассоциация, приходящая в голову, был рыбий жир, которым в детстве матери пичкали многих. Но и мизерность съеденных порций не уберегла от изжоги.
Как и везде, кому война, а кому мать родна. |
 |
