Сегодня Анька с Лилей идут на кастинг. Там будут отбирать подростков для киносъемок в городском парке возле чертова колеса. Эту идею внесла ради разнообразия наша киношница Мадлен, снявшаяся в очередном «мыле» и теперь обнаружившая новую золотую жилу для проявления творческих талантов окружающей ее звездное величество дворовой молодежи. Поднаторевшая на массовках Мадлен лично занималась экипировкой Ани, забраковав все нарядные платья для девочки, которые мама Люся доставила с толчка в широком ассортименте.

– Люся! И где были твои мозги, когда ты это в руки брала? Этот фасон в позапрошлом году носили!

И Люся, зомбированнная высоким авторитетом Мадлен в знаниях киношных законов и, в частности, моды, хватала за руку Аньку – и они таки обшарили все бутики центральных улиц города. Однако теперь видом восходящей на подмостки звезды были довольны все. Даже Сара Львовна одобрительно хмыкнула, изменив своему обычному ворчанию. Вообще-то в нашем дворе только она и Сеня позволяли себе в различные выпады вплоть до обструкции, и это в самые ответственные моменты!

Мотя заинтересованно торчит в толпе провожающих и поминутно бегает к балкончику, чтобы сообщить взволнованной событием Саре Львовне очередную подробность из всеобщей подготовки к ожидаемому триумфу наших девчонок.

Девчонки нервничают, дергаются и смотрят Мадлен прямо в рот. Они ничего не видят и не слышат кроме нее. И сборы, конечно же, затягиваются, так как советчиков много, и все рецепты красоты и шлифовки манер ради съемок расходятся принципиально. Как всегда, между прочим, когда соберется больше двух женщин.

— Ой, что они там голову морочат! — нервничает, переживая за девчонок, Сара Львовна. — Главное — духовная привлекательность, а ножки у обеих что надо, как тростиночки!

И она критически глянула на свои бочоночки, затем — на сложенные крест-на-крест Мотины пампушки. На свою беду та как раз присела на балкончике передохнуть. Отсюда тоже неплохо было видно волнующуюся толчею. Разглядывая свои ноги, Мотя вздохнула:

— Если бы у нас с тобой они были не такие толстые...

И она выразительно посмотрела на подругу. Сара Львовна кивнула:

— Ага, Мотя, ага. И помоложе лет на сорок пять — тоже.

— Но у меня они еще и кривые!

— Ой, я тебя прошу! Не все ли равно, в каких ногах было на работу бегать!

Но Мотя самокритично поджала губки...

Что бы эта Сара не говорила, а оч-ч-е-ень на кастинг хочется! Душевное страдание!