 |
Немного сухих веточек, бересты и заполыхал костер, затрещали дрова, взметнулись в небо ис-кры, нарушая вековой покой природы. Поудобнее устраиваемся у костра. Ни говорить, ни двигаться не хочется. Молча покуриваем, глядя в огонь, думая каждый о своем.
Завтрашний день не обещает быть трудным, но для меня он очень важный, ради одного этого дня и затевалась эта поездка, ради одного, совсем небольшого маршрута. Встаю, надо принести баноч-ку растворимого кофе, сливки, хлеб и масло.
-Сиди, Олежка, я все принесу, вот и чайник закипает, лучше сними с огня.
Устраиваемся поудобнее, кофе, сигарета, наигрывает музыка, потрескивает костерок - полная идиллия, - что еще нужно человеку.
- Пойду, Олежка, что-то в сон клонит, костер притуши, когда будешь уходить. Забираюсь в спальник, и почти мгновенно засыпаю, не слышу, как приходит Олег, как вошкается - ворочается в спальнике, вздыхает. Утром просыпаюсь рано, еще солнышко не припекает, немного прохладно. Бегом чешу к реке, споласкиваюсь и снова бегом к костру.
На завтрак у нас макароны "по-флотски" с тушенкой, традиционный чай, Чебурашке, как всегда остатки, так мы и варим всегда с избытком, заспанный вылазит и Олег из спальника.
-Ты что так рано, еще не готово.
-Не спится что-то, все бока отлежал, пойду пока лицо хоть вымою.
-Иди, пока помоешься и довариться.
Сливаю воду с макарон, вроде сварились, банку тушенки, все перемешиваю. Завариваю чай - вот и все, быстро, дешево, сердито. Сосредоточено ест Олег, видно беспокоится, что-то его волнует, хотя и не говорит.
-Все, спасибо, Михалыч, наелся, пойду собираться. Что берем с собой?
-Как обычно, Олежка, еду, мешочки пробные, компас, молотки, оружие. Да и шнур капроновый прихвати. Пока Олег ушел собирать рюкзак, кормлю собаку, в свой рюкзак укладываю кусок бересты, ломаю мелко сушняк для костра, набираю фляжку воды. В горах не будет ни того, ни другого, все это надо брать здесь в низу.
- Пойдем Олег, держись за мной, спешить не будем, потихоньку заберемся. Рюкзак, ружье, гео-логический молоток - все кажется на месте, у Олега тоже.
Как и в прошлом году, через болотину, террасу, круто по ельнику уходим вверх к горам. Идти не трудно - прыгаем с камня на камень, поднимаясь вверх. Каменистые осыпи, заровненные землей, а распадки заросли ольхой и редкими ельниками. Не подъем, а просто прогулка, как вспомнишь наш подъем с Димошкой, с южной стороны по скалам и курумникам, неверный шаг и загремишь вниз, аж мурашки по спине бегут. Шаг за шагом, не торопясь, поднимаемся вверх.
-Не устал, Олег?
-Нет, у меня все в норме.
- Выйдем из лесной зоны, там и перекурим, как раз будет полдороги. Местечко там удобное.
- Михалыч, а что это с Чебурашкой под ногами путается, в сторону не шагу.
- А кто его знает, что у него на уме, вот смотри Олежка, последний кустарник и коряга там и пе-рекур устроим, два часа протопали, еще столько же, идти.
-Это ничего, незаметно пролетело время, даже не устал не капли.
-Устал, не устал, давай садись, курнем по сигаретке и снова в путь. Скидываем рюкзаки, ружья присаживаемся поудобнее на коряжине,
покуриваем. Солнце во всю пропекает, даже в сон клонит от дурманящих запахов нарождаю-щейся листвы и первых побегов цветов и трав.
-Пойдем, а то и уснуть тут не долго, взваливаю рюкзак на плечи.
-А я чуть и не заснул, Михалыч.
И вновь мы бредем вверх по распадку, чем выше поднимаемся, тем сильнее обдувает нас вете-рок и жара не так досаждает. Крутой последний подъем и мы выйдем на чертово плато, под ногами похрустывает мелкая щебенка, крупных камней уже не видно.
Еще рывок и мы на верху! Вот оно дьявольское плато, глазами рыскаю, ищу место, где была шахта, и где бисером были рассыпаны голубые искры кристаллов.
Все вроде бы то и не то.
- Посиди Олежка, покури, отдохни, а я пока похожу, посмотрю. Снимаю рюкзак, ружье и с мо-лотком ухожу по плато, к месту, где по моим расчетам должна находится злополучная шахта. Как помнится там, рядом была здоровая глыба - да вот, все правильно, чуть левее в метрах ста лежит оди-нокий валун, около него должна быть и шахта. Чувство тревоги и страха, как в прошлый раз не ощу-щается - все обыденно, ничего сверхъестественного. Все, как всегда, солнце, голубое небо и уходящие в синеву белоголовые вершины гор.
Направляюсь к одинокому валуну некогда частичке огромной скалы. Обхожу вокруг валуна, но признаков шахты нет, нет и россыпей голубых камей. Еще раз обхожу глыбу - ничего, подхожу к кам-ню, и сразу бросается клеймо - тамга, родовой знак вогулов, но как на камне можно такое сделать.
Машу рукой Олегу, чтоб шел ко мне, а сам не могу оторвать взгляда от тамги.
-Смотри Олег ты бы смог такое вырубить.
- Михалыч, простому человеку это не под силу, тут нужен каменотес, нужен инструмент, а то-пором и ножом только пыль скрести. Неужели это мог сделать простой охотник.
- Нет, Олег, конечно охотнику это не под силу. Вот тебе Олежка карандаш и бумага в точности срисуй эту тамгу, постарайся, чтобы было все, как один, к одному.
-Попробую, если только получится.
-Ладно, рисуй, что получится, а я пока похожу еще посмотрю.
Странно, куда подевалась шахта два на два метра и невероятной глубины ума не приложу. Еще круг даю, нет, шахты, нет в помине. Никаких следов, ни шахты, ни голубых камней, только, чуть в стороне поблескивает круг оплавленных колец. Где, как я думал, садился и взлетал неизвестный аппа-рат или космический корабль и, похоже, это было очень давно, если эта история уходит в древние ле-генды манси. Но тамга - родовой знак, ястребиного когтя - Прокопки. Неужели это не сон, - древний охотник Василий - кто он на самом деле - шаман? Подхожу к Олегу.
- Ну, как дела, как творчество?
- Да пожалуй, все, заканчиваю, вот посмотри. Беру в руки лист бумаги, да почти один к одному. Черточки, палочки - кружки, все это символы давно ушедших лет, для нас это не понятно, но в поселке старые манси расскажут о каждой черточке, кружке и точке, ибо для народов севера это открытая кни-га, как для нас азбука.
- Вот Олежка пришли мы на место, только чертовщина, какая то нет шахты, нет голубых кри-сталлов.
- Может быть, это не то место.
- Нет, Олежка, все то, и наше с Димкой кострище в распадке, где чай пили и глыба та же. Все то же, только нет шахты, ты знаешь, метров пятьдесят глубиной с зеркальными стенками идеальной фор-мы – исчезла как дым как будто, после появления людей, кому-то надо было скрыть эту тайну – что и с успехом сделали.
-Пошли, походим по плато, хотя бы один - два голубых камешка надо найти, смотри лучше под ноги у тебя глаза получше моих, оставь рюкзак здесь пусть Чебурашка сторожит, все равно, что- то ему здесь не хочется бегать.
И мы разошлись по разным углам на плато. Обошли все углы и закоулки не единожды обследо-вали каждый квадратный метр, но нет, чисто, ни одного камешка.
Чисто, стерильно чисто, кто-то позаботился, ни где не сверкнет голубой огонек, чьих рук дело не понятно. Пока шарили глазами по мелкой щебенке, земли. В небе все изменилось. Голубое небо по-темнело, хотя по времени еще рано, солнце стало тускло багровым, и яркие стрелы солнечных лучей не достигали земли, а вязли где-то в вышине, скудно освещая землю. И так стояла тишина гробовая, а тут еще и ветерок утих - все замерло в немом безмолвии.
-Олежка, бери рюкзак быстрее с Чебурашкой, вниз, в тот видишь распадок, быстрее уходите, торопись и осторожнее. Хватаю рюкзак и следом за Олегом скатываюсь в распадок.
Только успели скрыться в глубоком распадке - небо словно "взорвалось" северным сиянием. В потемневшем небе метались, и кружились в безмолвном хороводе огненные всполохи, исчезая в од-ном, и с новой силой появлялось в другом месте неба. Голубовато-зеленые, красные, желтые, неверо-ятных оттенков цвета, какофония красок, в какой то стройной очередности сменяли друг - друга это было, что-то невероятное. То, свиваясь в тугую спираль, красно-бордовые вихри, зеленых ярких цветов разлетались по всему небосводу, чтобы превратится в огненный хвост, который, пройдясь по небу, стирал старые картины, а в другой стороне нарождался новый вихрь огней и красок, что бы создать новые еще более яркие рисунки.
Взвыл Чебурашка, никогда я не слышал, такого тоскливого и жалобного собачьего воя. Кажется, у меня волосы зашевелились на голове, да и у Олежки, видно, тоже.
- Успокойся, Чебурашка, иди ко мне, вот так, ты ведь умница, Чебурашка, поглаживаю и успо-каиваю его, ну вот и молодец, сейчас все это кончится, и пойдем в палатку.
Но еще долго взрывался небосвод невообразимом фейерверком, никогда в жизни не видел по-добного, хотя северное сияние не в новинку ежегодно с поздней осени и перед сменой погоды всю зи-му можно по ночам видеть загадочные всполохи, но летом никогда. Хотя я прожил на Севере более тридцати лет.
Отполыхало северное сияние, враз посветлело небо и солнышко, как бы заново народившись, поливает землю яркими лучами, как будто ничего и не было.
- Михалыч, пошли в палатку, хватит на сегодня приключений, у меня уж коленки прогибаются.
- Пошли, Олежка, хорошего помаленечку.
Как и в прошлый раз, шустро попрыгали вниз под горку, Буран враз повеселевший, довольный, где- то мелькает впереди меж кустов и деревьев.
Завтра непременно нужно еще раз подняться на плато, разобраться, что к чему, подняться на со-седние вершинки, посмотреть и там, где-то должен быть ключ к разгадке этих всех тайн, не может быть, что бы мы ушли, не уяснив что, к чему, оставив это белое пятно. Пойду один, Олежку с собакой отправлю вниз по реке с удочками, а сам утречком махну в горы. Спускаться по пологому склону одно удовольствие, перебирай только ногами и смотри, не споткнись за валежину.
Издалека слышен глухой, рокочущий гул Хулги, бьется она в берегах, стараясь их раздвинуть, бросается от скалы к скале - от прижима к прижиму, но не сгибаются, стоят веками скалы, не поддава-ясь напору вод, а только ускоряют бег Хулги к нижним местам, широким и вольготным.
На шум реки вышли почти у палатки, метрах в ста вниз по течению. Чебурашка, нас встречает уже в лагере, гордый, как хозяин, помахивает хвостиком.
-Кушать что будем готовить, сегодня или тоже перебьемся кофейком?
- Ты отдыхай, Олежка, я все сейчас организую, развести костер, когда есть береста и наготовле-ны сухие дрова дело пяти минут. На первое достаю банку щей, а на второе остатки макарон, рядом пристраиваю чайник и через десять минут, пожалуйте к столу. Вот и вода в кастрюле закипела, выкла-дываю банку щей, закипит вновь, отпущу еще банку тушенки и щи готовы.
- Олег подходи ужин на столе, хлеба только нарежу.
- Иду, отзывается из палатки Олег. Непонятно, что хочет здесь отыскать Михалыч, кроме валуна с насечками на плато ничего нет, да - сияние конечно классное, расскажешь, никто и не поверит, тем более летом, место здесь конечно мерзкое, ну ладно.
- Спишь, что ли, Олежка, ужин стынет. Сам я уже поел, правда, без аппетита, так по быстрому, проглотил щи, макароны допиваю чай.
- Куда, ужин денется, - остынет не беда и такой пойдет - иду, иду Михалыч.
- Олежка ты завтра собирайся на рыбалку, пойдешь вниз. До Тыкотловы около двадцати кило-метров, это и будет твой рубеж, дальше не ходи, Чебурашку возьми с собой. А я еще раз поднимусь на плато. Продукты я возьму дня на два- три, так, что особенно не жди. Отдыхай, рыбачь, загорай одним словом.
- Хорошо, только, продуктов бери с запасом, ружье не забудь, места здесь аховые.
- Чувствую, Олежка, что все здесь не чисто, попробую разобраться, а пока давай спать уклады-ваться, тебе рано вставать, ты должен уйти раньше меня, а я вслед за тобой двину к горам.
- Ложись, а я еще посижу у огонька, покурю, последние известия послушаю, а потом футбол, так что пару часиков я посижу у костра.
- Посиди, только не увлекайся, подниму рано.
Утро занялось пасмурное, солнце, с трудом пробиваясь сквозь низкие тучи, тускло освещает вершины елок. На часах уже шесть, пора и подниматься, пока поедим то да - се и будет восемь.
- Олег подъем! Труба зовет! что- то бурчит Олежка, залезая поглубже в спальник. Пусть еще по-валяется, время есть, пока разведу костер, погрею завтрак. День будет пасмурный, но тепло, лишь бы дождя не было. С полотенцем спускаюсь к реке, Чебурашка крутится под ногами, мешает идти, пока мне не до Бурана, слегка ополаскиваюсь, вода еще холодная, сон разгоняет, как и не было, Олег тоже проснулся и хлопочет у костра.
- Михалыч, варить наверно ничего не будем, с вечера еще осталось навалом.
- Хорошо, ты ешь, бери Бурана, и идите, а я еще соберусь. Попозже позавтракаю.
Слышно как брякает кастрюлями, Олежка, кормит Бурана, ест сам, ну вот, кажется и ушли в ла-гере тишина. Пора и мне, наспех перекусываю, все уже собрано, закидываю за плечи рюкзак, карабин, и покидаю, ставшим уже родным домом, временный табор.
Небо все еще хмурится, но дождя, похоже, уже не будет. По протоптанной тропинке выхожу к подножью плато, вокруг тихо и спокойно. Неспеша, поднимаюсь к вершине плато. Все так же, как и вчера никаких изменений. Еще раз обхожу его вдоль и поперек, нет ничего.
Вокруг громоздятся серые безмолвные вершины скал и утесов, край вечного покоя и тишины. Только сейчас они меня не манят, да и туда без альпинистского снаряжения не подняться. В прошлый раз я приметил крутой распадок уходящий по северному склону в полумрак буреломной тайги - вот туда то я и собираюсь пойдти сегодня посмотреть, куда он выведет.
По крутому склону спускаюсь вниз к распадку, который начинается чуть заметной впадиной, расширяясь и углублялась, разрезает склон плато, раздвигая скалистые породы с крутыми отвесными стенками. Продираюсь упорно по дну распадка среди развороченных глыб и обломков скал, под нога-ми журчит махонький ручеек, пробивающийся из-под скалы это совсем неплохо, вода есть, дрова най-дем. Пора подумать и об обеде, время уже порядочно, где-то там по берегу бредет Олежка с Бураном, интересно, наловит он рыбы или нет, река уже вошла в свои берега, оголились перекаты, повылазили острова, значит, и рыба должна подходить к своим местам кормежки и нереста. Свежая рыба, это не-плохо, но и банка тушенки, разогретая на костре, с янтарным чаем вполне устроит, чем я и занялся. Распалил небольшой костерок, вскрыл банку тушенки, пристроил к огню, рядом чифирбак пять минут и обед готов.
И снова в путь. Распадок, сбегая вниз по склону, расширяется, скалы расступаясь, открывают ягельные поляны, чистые, не засоренные буреломом и валежником, не запятнанные следами не только человека, но и зверя. Нет следов - набродов ни медведя, ни лося, обходят стороной звери неуютные эти места. Неспеша заморосил дождь, тучи еще плотнее запеленали небо, объяли необъятные вершины гор, закрыв сизой пеленой тумана. С раннего утра грозился дождь, закрыть изморосью непроходимую парму и горы, и лишь к вечеру тайга укрылась моросящими дождями. Вроде и не дождь вовсе, а так пыль водяная, незаметная, только через час, все пропитается насквозь и телогрейка и брюки, в сапогах забулькает вода, не останется сухого места, отмокнут спички, сигареты все промокнет насквозь.
Самое лучшее, что можно придумать - растянуть тент, натаскать дровишек и развести костерок. Раскатал под тентом пуховый спальничек, попил всласть чайку, покурил. Забрался с головой в спаль-ник и под мерным шумом дождя напрочь уснул. После трудного дня и нервотрепки, утро не принесло облегчения, проснулся поздно с тяжелой головой. Нет, что - то меня разбудило, какой-то посторонний звук. Кто-то возился недалеко от моего тента. Выглядываю из спальника - вроде никого, но костер, по-трескивая, дымит! Хотя я точно помню, костерок потух под моросящим дождем. Кто бы это мог быть? Карабин рядом, рюкзак, компас - все на месте, вылезаю из спальника, одеваюсь. Дождь вроде прошел и небо чистое, солнышко, как апельсин катается где-то за вершинами, но скоро выглянет из-за гор и все разом просохнет и встрепенется, а пока я вижу, как Василий тянет кедровую валежину для костра.
-Здравствуй Василий, паси руми старый охотник. Какими судьбами оказался ты здесь, Паси, ру-ми Касюм, однако давно мы не встречались, не пересекались наши тропы в урманах.
-Ай- е! Ай-е. Сторово Игорь, О, Шайтан! Здорово живи милый мужчина! Стравствуй, брат! От-нако знал я что, ты придешь сюда, мало, мало шаманил, Пупий-Шайтан сказал, что наши дороги пере-секутся здесь. Вот я и пришел в Сайрын Хатулум! - в Белый Светлый день. Это великий день и ты Ка-сюм многое познаешь. Но сначала ты должен принести клятву великому Торуму - небесному Богу, что все, что ты познаешь, расскажешь людям, когда хозяин жизни призовёт тебя.
-Обещаю, старый охотник Самбиндалов Василий, все что увижу и услышу, передам только вну-кам и правнукам, если только доживу до этого времени.
-Хорошо сказал Касюм, я верю тебе, пей чай, курим табак и пойдем, мне много надо тебе пока-зать, а умирать не нужно, ты еще молодой.
-Спасибо, что веришь мне Василий. Присаживаюсь к костру, чай уже готов. Молча выпили по кружке чая, покурили.
-Готов я, Василий, пойдем?
-Оставь все здесь, мы скоро вернемся, Касюм и недалеко это. Пройдя, чуть дальше вниз по рас-падку, за темным ельником, за раскидистыми вековыми кедрами открылась ровнехонькая поляна, хоть самолет сажай, поросшая брусничником и ягелем. Почти от самого края поляны возвышаются выре-занные из дерева разноликие фигуры- идолы, вырубленные в кедрах и лиственницах - застыли с от-крытыми всевидящими глазами, Боги народов манси. Разошлись идолы от края поляны до дальнего края, сливающегося вдалеке в предрассветном тумане с темным ельником.
- Вот, смотри, Касюм - это Боги ушедших людей манси, души которых увели свои аргиши к ве-ликому Торуму. Я последний хранитель Богов и капища, только не долог мой путь по земле, скоро уй-ду и я к верхним людям, ибо пришел в мои сны страж Камня и сказал: «Уйдешь со мной!» Вместе со мной уйдет и капище, так сказал земной Бог - Шайтан. Теперь пойдем к тому трехголовому кедру - вон там видишь?
- Вижу, вон тот самый огромный?
-Да, идем к нему.
Не кедр, а великан тремя вершинами, подпирает небо, и три человека вряд ли обхватят его, до того могуч кедр. Как срослись три ствола непонятно, только внизу, как бы огромная ниша осталась. Все дно и стены выстланы соболиными шкурками с медными цепочками в ноздрях. Собольи шкурки свисают гроздями и с потолка ниши. В середине ниши установлена чаша из золота около метра в диа-метре и высотой сантиметров сорок, почти до краев наполнена монетами медью и серебром, проблес-кивают и золотые монетки. Видать очень древние капище - не капище, а целый музей. Все нижние вет-ви кедра обвешаны истлевшими ленточками, а из ствола кедра торчат проржавевшие насквозь лезвия ножей, ручки которых от времени давно отпали.
-Да, Касюм, в древние времена в этот день сюда приходило много людей- охотников, стариков - раскидывали огромный жаркий костер. Резали белого хора - оленя, приносили жертву духам Земли и Неба, пили белое вино. Просили Торума - бога огня, и своих богов идолов, удачи в рыбалке и охоте, оставляли в капище приношения - все это ты видишь сам.
Это капище старое и их было много, так говорил мне мой отец. Знатный тогда охотник Мирон, родом Ястребиного Когтя, но потом пришли много чужих людей, стали разорять святые места, ломать наших семейных божков. И тогда все манси от Сосьвы и Щугора потайными тропами переносили сво-их богов в это потайное место, а теперь уже и их никого нет, и некому приходить к этой святыне.
-Ну, вот вроде бы и пришли мы, Касюм, теперь иди дальше один в пещеру, а я буду тебя ждать здесь. Как это я прошел рядом и не заметил, заболтался с Василием, что ли. В отвесной скале, с кото-рой рядом мы проходили, почти округлое отверстие метра три шириной, уходящее внутрь. Страшно и даже жутковато стало, уж больно много тайн окружает это место, чертово плато. Забираюсь в эту пе-щеру, вроде ничего, свет проникает снаружи, да и впереди, как будто, не сплошная темнота. Осторож-но шаг за шагом продвигаюсь вглубь пещеры. Своды расширяются и до потолка уже метров пять, пол ровный как паркет ни камешка, свет проникает откуда-то сверху и заливает ровным неярким светом стены и потолок. Но вот вроде бы и тупик - пещера кончается, но нет, за метр до конца пещеры стена плавно уходит, вбок открывая огромный ярко освещенный зал, даже и не зал, стадион, только без мест для зрителей. Где ровными рядами в своих естественных позах сидят, лежат мелкие и крупные зве-рюшки и звери. От горностая, белки, куницы, лисы, песца и так далее - вон и лось лежит, как будто дремлет, рядом бурый мишка. Все как будто спят - иду по ряду и удивляюсь, все здесь странно и непо-нятно, чем дальше ухожу, тем диковиннее звери. - Таких и в жизни я не видел, стоп! Да, вот же стоит мамонт, который тысячи лет назад исчез с Земли. А саблезубый тигр, гигантские кошки и звери, бог ты мой, а вон дальше и ящеры. Сколько времени я бродил среди давно исчезнувших с лица земли чудо-вищ, пока вновь не подошел к мамонту. Когда его впервые увидел, он стоял с открытыми глазами, я это хорошо запомнил, а теперь глаза его закрыты, - что это за бред, живые они что ли, потрогал хобот, а он и вправду теплый - значит, весь этот зверинец просто спит. Кто-то собирает коллекцию живых существ планеты, но кто? Нет, надо уходить, а то стану следующим экспонатом, как тот мужик с копь-ем в шкурах в углу, который стоит с оленей упряжкой!
А вот видно и хозяин коллекции появился, между рядами замерших существ, не спеша ко мне, приблизилось, что- то непонятное, около двух метров в поперечнике, как капля ртути блестит, перели-ваясь и, катится, точно так же, как простая ртуть. Гигантская капля замерла, в полуметре от меня, пе-реливаясь всеми цветами радуги, замер, и я стою не дышу, чувствую, только, что волосы на голове ды-бом встают и ноги одеревенели, куда там бежать! Стою только глазами хлопаю, - просверкала капля огоньками, потом только так же не спеша, двинулась вдоль рядов уснувших животных в обратном по-рядке.
-Фу, вздохнул я - это надо же, как холодом дыхнуло. Не оглядываясь быстро, чуть не бегом при-пустил к выходу из пещеры, только перешагнул за пределы, как дверь, так же бесшумно встала на свое место и ни каких признаков, что здесь был проход в громадный зал "музея".
У самого входа снаружи, на валежине сидит Василий посасывает свою вересковую трубочку, увидев меня, встал, покряхтывая:
- Ай-ю!, Астюх!, Еле дождался, пошли в лагерь, все, однако видел, Касюм. Запретное это место, наши прадеды завещали нашим дедам, и они передали своим сыновьям и внукам, нельзя людям народа манси и ханты близко подходить к этой пещере обитает здесь Куль Ноер - царь чертей и Виткась - по-жиратель всего живого - злой дух, кто в пещеру заходил, то назад его следов не было, пропадали люди. Однако и лыжня Прокопки Пакина, фартового охотника, оборвалась у входа в пещеру. По всякому лю-ди говорят, но шаманы каждый год в день полнолуния жгли у входа костер, приносили жертву Товт Торуму - Богу огня и Пупию - земному Богу. Просили не обижать охотников и не забирать к себе. С тех пор прошло много времени. Много раз всходило и заходило солнце, весна сменяла зиму, зеленела и осыпалась золотым дождем лиственница, нет уже тех шаманов и нет тех охотников, что собирались здесь на Пурталах - моление и принесения жертвы Шайтану - земному Богу. Все покинули землю, пе-реселились в маленькие домики, а их души поднялись в верхнее царство.
Вот и ладно, пришли Касюм, поправь костер чай надо пить. Уже скоро придет время, когда солнце зайдет за горы, ради этого я и здесь. Это великий день, ты сам все увидишь и поймешь. Такой день бывает один раз в десять весен, это моя последняя весна у великогоКапища. Задумался о чем-то старый Пакин - хранитель законов, и мудрости людей рода Ястребиного когтя. Потрескивает костерок, дымит трубочка Пакина, смолю и я свою сигарету тоже помалкиваю.
-Смотри Касюм - солнце уходит за гору, смотри вверх распадка - смотри и молчи, потом все ска-жешь.
Тогда-то все и началось. Последний луч заходящего солнца скользнул по вершинам елей на миг, озарив их золотистым отблеском, и потух. И в этот же миг вверху распадка появилась оленья упряжка из трех крупных хоров-оленей, неслышно скользит упряжка вниз по распадку, уже видно и склонив-шегося вперед оленевода одетого в малицу. Нарты скользят беззвучно, неслышно окриков каюра, на-правляет нарты хореем охотник, за спиной у него древний лук, копье увязано к нартам на оленьих шкурах. Не успели нарты пронестись мимо нас, а у горизонта появилась вторая упряжка, третья ......, нескончаемым потоком скользят призраки – нарты. Мимо, целеустремленно двигать к древнему капи-щу и деревянным идолам. Мы для них просто не существуем, проплывают, как тени упряжки в два, три оленя, охотники, оленеводы одеты в малицы, шабуры у всех на ногах тобоки - длинные меховые сапоги из шкур оленя, все нарядно одеты.
Сколько прошло времени, не знаю, но с началом сумерек пролетела последняя упряжка и исчез-ла в глубине распадка.
-Вот, Касюм, ты узнал последнею тайну, урочища Грубе-ю, я уже стар, а мой последний сын в прошлую зиму ушел на промысел в дальние урманы и не вернулся, некому мне передать родовое ка-пище. Со мной вместе уйдут обычай и законы древних вогулов нашего рода.
Ты еще молодой запомни: - Не тропа ведет по жизни человека - сам он бьет тропу, человек хозя-ин своей жизни. Трусы и слабые ходят по чужим, легким тропам. Знай - дальние, неведомые урманы охотнику ума и жизни прибавляют. Иди по жизни и протяни свой след вдогонку за собою! И еще веди свою тропу жизни прямо - не петляй как заяц по тальникам, не ходи по чужому следу, как лиса, будь самим собой, Когда почувствуешь усталость и позовет хозяин к себе, и только тогда можешь расска-зать детям и внукам о старом хранителе капища Пакине и обо всем, что ты здесь видел. Я все сказал.
- Спасибо за доверие Япум - брат мой Василий, все будет так, как ты сказал. Теперь давай по-кушаем, и спать, у меня аж глаза закрываются.
-Нет, друг Игорь, есть, совсем не хочу. На том и перешили.
Утро было пасмурное, тягучее, с трудом разлепил глаза. Василия рядом не оказалось, пайвы то-же не было, а костер полыхал вовсю. Недавно значит ушел старый охотник, не стал будить, только за-ботливо развел костер. Спасибо тебе старый Пакин, за советы, за науку и дай Бог тебе еще пожить, а может еще и встретимся.
С такими мыслями вылезаю из спального мешка, споласкиваю лицо у ручья, вроде бы полегче стало, но голова гудит, как с большого похмелья. В рюкзаке есть анальгин и аспирин, проглатываю и того, и другого по таблетке, запиваю черным, как деготь чаем и падаю у костра, в таком состоянии я не ходок. Как немного отпустит головная боль, пойду в лагерь.
Вновь сон сморил меня, и я задремал, прям у костра, проснулся от запаха гари - тлеет рукав мо-ей телогрейки, все же прилетела от костра искра и запалила мне фуфайку. То ли от таблеток, то ли от - того, что еще вздремнул, чувствую себя вполне сносно.
Затушил дымящую телогрейку, хлебнул чайку, аппетита пока еще нет, и есть совершенно не хо-чется, сигаретку в зубы, рюкзак на плечи и "домой". С трудом перебрался через чертово плато, а под горку идти намного легче и быстрее. По шуму реки почти точно вышел к лагерю, первым, как всегда с радостным лаем встречает Чебурашка, и выскакивает из палатки Олежка.
- Михалыч! Ты где пропал, я чуть с ума не сошел, говорил на пару дней уходишь, а прошла це-лая неделя.
- Какая неделя? Всего два дня назад я ушел.
- Вот тебе на, погляди-ка календарь, вон радио хотя бы послушай. Сегодня пошел восьмой день, как ты ушел на плато, а я на рыбалку. Я ведь уже три раза поднимался наверх. Жег костры, стрелял с ружья и все бесполезно, тишина.
-Подожди Олежка, не тормоши, что-то я плохо себя чувствую, лучше покорми чем-нибудь и я лягу.
-Уха есть, утром сварил, каша рисовая, кофе есть. -Ухи налей и кофе, а я пойду пока в палатку.
С трудом добрался до палатки и не помню, как уже ел и пил кофе, вновь провалился в небытие. Двое суток Олежка, выхаживал меня, отпаивал чаем с брусничным и смородиновым листом, варил бульоны из рябчиков и глухарей. Только на третий день я стал самостоятельно выходить из палатки. С какой радостью закурил первую сигарету у костра, добрел до берега сполоснулся в реке, присел на ва-лун у лодки - да красота, Хулга успокоилась, утихомирилась в своих берегах и порядочно обмелела, с тех пор, как я видел ее в последний раз.
Даже не верится, что я отсутствовал целую неделю, толи сон, толи явь. Хорошо помнится одна - единственная ночевка у костра со старым вогулом, значит, остальное время я провел в пещере с яще-рами и динозаврами.
Только сейчас в голове стало, что-то проясняться. Видимо очень давно Землю посетил космиче-ский корабль, скорее всего из-за голубых кристаллов, пришельцами из космоса и была пробита та шах-та, которая после появления людей исчезла, унеся тайну этих кристаллов с собой, пещера в скале соз-данная пришельцами продолжает исправно функционировать по сей день, пополняясь фауной и фло-рой нашей планеты.
До сих пор следит робот за исполинами ушедших тысячелетий, поддерживая свет и постоянную температуру, как самих животных, так и пещеры. Робот запрограммирован для сбора живой информа-ции с планеты и будет ждать прилета космического корабля, который обязательно вернется, если не потеряется в глубинах вселенной.
С тех пор прошло много лет, как говорил Василий Пакин, пролетело много зим и весен, соста-рились мы, растут наши внуки.
Не нарушил клятвы и я данной старому охотнику, никто ничего не услышал за эти годы, до сих пор хранит в себе тайны урочище Грубе-ю, плато Дьявола.
На следующий год после нашего с Олежкой похода, вместе с грянувшей перестройкой, измени-лось все и в геологии. Рушились банки, пирамиды, так же рассыпалась, хирела и геология, разгонялись партии и экспедиции, разлетались проекты, и никто больше не появлялся с геологическим молотком и компасом в верховьях Хулги.
И вот только сейчас, да простит меня старый вогул Пакин, я решил кратенько рассказать о встрече с легендой и внеземной цивилизацией в урочище Грубе-ю. |
 |
