– Мотя, а ты Фиру с Мясоедовской поздравила с днем рождения? Кажется, у нее он был на днях, – этим вопросом Анна Пантелеевна, не страдавшая деликатностью, перебила задушевную беседу означенной дамы с соседом Сеней.

Отвлекшаяся от объекта своего внимания Мотя недовольно бросила:

– А то! – и снова повернулась к собеседнику, чтобы продолжить прерванный разговор, но Сеня, обрадованный таким удачным поворотом дела, уже испарился.

И несчастной влюбленной ничего не оставалось, как принять эстафету от этой бестактной Анны Пантелеевны!

– Да, я ее поздравила, тем более, что он у нас с ней в один день! Так я ее тогда поздравила, – скороговоркой  добавила Мотя, огорченная бегством Сени, –  когда Фирочка позвонила, чтобы поздравить меня!

– Та ты шо! Какое счастье! Вот удача! Ну тогда и я поздравлю Миру из Сан-Франциско, когда она позвонит мне, у нас с ней тоже день рождения совпадает, – обрадовалась Анна Пантелеевна. – К тому же Фира ведь в трех кварталах от нас, а у меня всё-таки разговор международный… Я вот и стихи написала, – тут Анна Пантелеевна застеснялась и выразительно посмотрела на Мотю. – Может, прочитать тебе, а?

Мотя расстроилась во второй раз! Стихи! Тоже мне, Анна Ахматова… Но делать нечего, всё равно Сеня уже ушел, а от соседки не отвертишься. И она жертвенно настроилась слушать мнущуюся в ожидании поэтессу. «Еще стихов она не писала! Стихов! Вон Сара филфак окончила, и то не считает себя поэтом, а наша физкультурница – пишет!»

Однако сочинительница, воодушевлённая её молчаливым согласием, уже начала завывать с тем проникновенным чувством к слогу, которое одолевает многими стихотворцами, случись им предстать перед публикой:

«Мире из Сан-Франциско, – тягуче звучал поэтический зачин, проламывая звонкую пустоту двора и улетая куда-то вверх, в квадрат неба, обрамленный двухэтажными зданиями. – Настроение прекрасное, весеннее,

а мои от сердца Поздравления в стихах с днем рождения,

с днем твоего рождения –

это не букеты, вне сомнения,

но какое чувств в груди томление,

дружбы настоящей проявление.

Мира! Ты тут рядом, очень близко,

             хоть живёшь в далёком Сан-Франциско!»  – последние строки звучали очень пафосно, однако Мотя вздохнула и потащила поэтессу к Саре Львовне – пусть отредактирует, что ж это там накручено. Или Анна Пантелеевна из Интернета сплагиатила, или же… Короче, у Моти не было достаточных аргументов, чтобы зарезать живое поэтическое слово своим дилетантским подходом. Необходим был профессионал, каковым и являлась во всех сферах жизни именно Сара Львовна.

Я бы обошла пешком полмира,

чтоб тебя поздравить, моя Мира,

океан переплыла в объятьях шторма,

лишь бы тут тебя увидеть, дома,

и как в детстве радостно обнять!

Что тебе могу я пожелать?

Крепкого здоровья – как иначе?

Помни, Мира, сильных ждет удача,

радости от солнца и луны:

мы же ведь в Одессе рождены!

Сара Львовна медленно, но уверенно диктовала, а довольная Анна Пантелеевна тем временем аккуратным почерком записывала импровизацию, льющуюся из глубин лирической души… Правда, сама импровизаторша недовольно кривилась: она терпеть не могла писать по заказу.